Без Достоевского

Статья Луизы Арндс «Будут ли наши дети знать Чехова?» («АИФ -Мы в Германии», № 23/2001 г.) тотчас вызывает в памяти эпизод из нью-йоркских «Записных книжек» Сергея Довлатова: «Заговорили мы в одной эмигрантской компании про наших детей. Кто-то сказал: Наши дети становятся американцами. Они не читают по-русски. Это ужасно. Они не читают Достоевского.

Как они смогут жить без Достоевского? И все закричали: Как они смогут жить без Достоевского? На что художник Бахчанян заметил: Пушкин жил, и ничего.» Л. Арндс пишет на ту же тему: «Высокообразованные, интеллигентные родители с болью делятся своими переживаниями - их дети не читали Чехова, не имеют представления о творчестве Толстого или Достоевского. На первый взгляд, это действительно болезненное явление».

Однако Л. Арндс настроена весьма оптимистически: «Не стоит расстраиваться из-за отрыва молодого поколения от привычной и близкой нам литературной среды», «не волнуйтесь вы о том, что, переехав в Германию, ваши дети забудут русский язык». Основанием для таких утешительных сентенций служит автору, во-первых, то, что здесь дорожат русской культурой - тут помнят побывавших в Германии русских писателей, тут есть «определенный срез высокоинтеллигентных людей, знакомых с лучшими творениями русской литературы.

Так почему же надо бояться того, что наши дети, живя в Германии, потеряют духовную связь с русской культурой?» Хоть мне и посчастливилось встречать достойных представителей упомянутого «определенного среза», довелось видеть прекрасно изданные лексиконы русской литературы и посетить Чеховский салон в Баденвайлере, о котором пишет Л. Арндс, осмелюсь утверждать, что русская культура остается для немцев гораздо менее известной и понятной, чем культура близлежащих западноевропейских стран.

Разговор с действительно очень эрудированным немецким интеллектуалом о романе Булгакова «Мастер и Маргарита», изданном на немецком без каких-либо комментариев к тексту, убедил меня в этом. Для моего собеседника, хоть он и был в восторге от прочитанного, очень многое в романе осталось непонятным или было понято неверно: он просто не представлял себе в достаточной мере ни колоритный московский быт 30-х годов, ни воинствующую пролетарскую культуру, ни всю изощренность сталинского террора.

Так что, пожалуй, на «определенный срез» нам надеяться особо не стоит, хотя, конечно, экскурсии по русскому Баден-Бадену или чеховскому Баденвайлеру могут помочь заинтересовать детей русской литературой. Но у Луизы Арндс есть еще одно основание для благодушия: в Германии условия для «формирования нового европейского человека» исключительно благоприятны, поскольку «к наследию российских народов добавляются богатейшие традиции западноевропейской культуры. Их можно вдохнуть, вобрать в себя, напитаться ими».

К сожалению, эта формально вполне логичная схема неминуемого и счастливого культурного синтеза очень слабо отражает нашу сложную эмигрантскую реальность. Надежда на то, что дети как-то само собой, автоматически обретут европейскую культуру, не потеряв при этом русской, более чем обманчива. Что делать, чтобы дети не забыли русский язык и не отчуждались от русской культуры, теоретически, вроде бы, ясно: никаких откладываний уроков русского на будущее, когда появится больше сил и времени и станет поменьше проблем (этого не случится никогда!), регулярные занятия, лучше в группе и с профессиональным педагогом, а дома – только русский язык, побольше русских книг, фильмов, аудиокассет и т.д.

При этом все должно быть «в охотку», а не из-под палки. И тут-то часто возникает прискорбное препятствие: не хотят! Нет стимула. Английский и французский нужен в школе, а русский... Для чего, собственно, учить эту труднейшую грамматику, осваивать скучнейшее правописание, прилагать усилия, читая по-русски? Для наших детей - пришельцев, иностранцев - как раз жизненно важно быть «как все», завоевать авторитет среди сверстников, разделяя их интересы, а знакомство с русской литературой и русский язык им тут мало чем могут помочь.

Мама и папа всегда будут любить, хоть читаешь ты Чехова, хоть нет, а вот будут ли уважать в классе того, кто не в курсе последних событий крутой молодежной культуры – сомнительно. И часто ребенок, вопреки всем стараниям огорченных родителей, постепенно ускользает от их усилий ... Но почему же мы так болезненно это переживаем? Только ли потому, что русская литература – величайшая среди великих? И не интересуясь ею, дети наши лишают себя такого богатства, такого наследия, возможности приобщиться и т.д. и т.п.?

Сдается мне, что, хотя многие ответят именно так, не это заставляет родителей горевать. Не только о том, что дети не читают русских классиков, печемся мы, дело гораздо серьезнее – они отдаляются от нас, самостоятельно обживаясь в незнакомом нам культурном пространстве, и пресловутая проблема отцов и детей становится в эмиграции во много раз острее, чем на родине: отчуждение баснословно быстро «онемечивающихся» детей и остающихся неисправимо русскими (будь они евреями из Украины или немцами из Казахстана) родителей часто превращается в мучительную семейную драму.

Явление и впрямь болезненное, причем далеко не только «на первый взгляд»! Вопрос «как они будут жить без Достоевского?» подразумевает совсем иное: как мы будем жить без традиционной для русской культуры духовной связи со своими детьми? Ведь в России родители, желающие увидеть своих детей подлинно интеллигентными людьми, всегда добровольно брали на себя роль заботливых наставников, следили за кругом чтения, советовали, направляли, не надеясь на несовершенную школьную программу и порой довольно дремучих школьных учителей.

Переехав в Германию, мы пытаемся сохранить эту модель отношений с детьми и теряемся, не встречая желаемого отклика. Но если согласиться с тем, что наша основная цель – не приобщение к русской культуре как таковое, но полноценные, интеллектуально богатые контакты с детьми, не ограниченные кругом чисто бытовых тем, то все ли возможности мы используем, чтобы эти контакты развить и упрочить?

Прежде всего, почему мы так «зацикливаемся» как раз на самых трудно постижимых произведениях русской литературы? Сердитые призраки обиженных невниманием наших детей Достоевского и Толстого стали для русских эмигрантов каким-то вечным укором. Безусловно, оба классика - наиболее известные на Западе русские писатели, но означает ли это, что именно объемные романы Достоевского и Толстого, насыщенные бытовыми реалиями России 19 века, с их уже несколько устаревшим и стилистически громоздким (особенно у Толстого) языком, со множеством философских монологов и не относящихся напрямую к сюжету авторских отступлений, - самое подходящее и актуальное чтение для наших растущих вне российского культурного контекста детей?

Может быть, мы гораздо легче найдем в детях сочувственный отклик, если попросту предложим им прочувствовать и оценить то, что любим сами, – пусть это будут стилистически безупречные рассказы Бунина, стихотворение Есенина, «Алые паруса» Грина, песня Окуджавы, да что угодно, вне всякой программы. Ведь главное – любить что-то вместе с детьми, иметь точки соприкосновения, нащупать некую общность вкусов, а что конкретно нас взаимно увлечет – вопрос уже второй. И если это действительно наше любимое произведение, мы играючи сможем его прокомментировать, охотно объясним непонятные слова, и в конце концов расскажем сыну или дочери что-то очень важное не только об авторе, но и о себе.

Трудно представить, чтобы ребенок остался совсем безучастным... Еще одну возможность духовного контакта с детьми мы, похоже, упускаем, не очень задумываясь о том, как именно, на каком материале формируется в Германии их кругозор? Сетования на тему «дети не читают Толстого и Достоевского» заполняют страницы нашей эмигрантской прессы, но не помню, чтобы приходилось услышать или прочитать что-нибудь типа: «Да, мой ребенок пока не очень увлекается русской литературой, но он много читает на немецком!

Он еще плохо знает Пушкина, Лермонтова, Толстого, Пастернака, зато осилил Гёте, Гейне, Томаса Манна, Рильке». Немецкое школьное образование в наших кругах принято ругать, вот и собеседники Луизы Арндс жалуются: «Здесь в школе не только русскую литературу не изучают, даже немецкую классику не просматривают».

Как возникают такие утверждения, трудно даже представить – ведь любой выпускник немецкой гимназии подтвердит, что немецкую литературу, классическую и современную, в гимназиях преподают очень основательно, только литература и родной язык не разделены, как это принято в России, на два предмета, а изучаются в рамках одной дисциплины, носящей название «немецкий язык». Более того, чтение произведений в оригинале входит в программу изучения английского, французского или испанского языков. Так что у наших детей действительно есть все шансы стать образованными людьми.