Часть 8. Гуманисты Ренессанса
Эта история стара, как сама история человечества: вчерашние союзники превращаются в противников и начинают бороться между собой. Реформация не стала исключением: она также сопровождалась острейшими идеологическими конфликтами и вооруженной борьбой сторонников реформ не только с католической церковью и поддерживающими ее силами, но и друг с другом.
Лютер недолго оставался общепризнанным главой общегерманского антикатолического лагеря. Вначале он разошелся с "теоретиками" - гуманистами, которые некогда были его учителями, затем резко осудил "практиков" - восставших крестьян, которых вначале считал своими союзниками. Нам нетрудно представить себе темную крестьянскую массу, которая разоряет господские усадьбы.
Не то с гуманизмом. Мы привыкли к этому слову, но что оно означает в качестве философского термина? Почему Лютер вступил в конфликт с теми, кто выражал самые передовые идеи своего времени – идеи Ренессанса? Идейное противостояние между гуманистами Ренессанса и сторонниками Реформации стоит того, чтобы присмотреться к нему повнимательнее: проблемы, обсуждавшиеся 500 лет тому назад, по-прежнему актуальны.
Они не боялись быть и казаться иными
Солнечная Италия, шедевры искусства, нескончаемая очередь на вход в Ватикан, потоки восторженных слов, изливаемые многоязыкой армией экскурсоводов... Вспоминаю, как пересекал Альпы на пути в Италию наш туристский автобус. На перевале холодно и дождливо, горы скрыты в тумане. После долгого пути по туннелю гид объявляет: "До солнца 10 километров!" Народ смущенно хихикает, но тут туннель заканчивается, мы видим голубое небо, зеленые горы и... внезапно вспыхивает солнце!
Вот так же над средневековой Италией взошла когда-то заря Ренессанса - заря Нового времени, прекрасная, как только что родившаяся Венера на знаменитой картине Боттичелли. «Ослепляющий свет Италии» долго мешал «в отбрасываемой Альпами тени рассмотреть хотя бы абрисы всей остальной Европы» (Михаил Барг, «Эпохи и идеи», 1987 г.). Когда же это удалось сделать, то стало ясно: Ренессанс – общеевропейское (и уже по одному этому – закономерное) явление, но очень по-разному протекавшее в разных странах.
Альпы оказались как бы фильтром, пройдя через который «свет Италии» изменился: Ренессанс в странах, расположенных к северу от Альп, часто называют «Северным Возрождением», а итальянский гуманизм - «христианским гуманизмом». Но, как любит говорить один популярный современный автор, "обо всем по порядку". Вначале кратко рассмотрим Ренессанс и гуманизм в Италии. Сопоставляя последний со сложившимся позднее гуманизмом немецким, мы сможем судить о том, в какой мере следовала общеевропейским закономерностям духовная жизнь Германии, совершавшей свой исторический выбор между идеями Ренессанса и Реформации.
Почему Ренессансу отводится столь значительное место в истории не только искусства, но и всей духовной культуры Европы? Как об этом уже говорилось ранее, основная закономерность истории - индивидуальное развитие людей, их превращение из слабо индивидуализированных особей первобытных орд в обладающих индивидуальными особенностями личностей ("индивидуализация").
Орда жестко контролирует поведение входящих в нее особей, избавляя их от необходимости размышлять и принимать самостоятельные решения, поэтому индивидуализация неразрывно связана с развитием способностей к самостоятельному мышлению. Как утверждает историческая психология, при этом меняется сам тип сознания. Мы живем в эпоху начавшегося две с половиной тысячи лет тому назад в античной Греции и продолжающегося по сей день перехода от мифологического типа сознания к его рациональному типу, индивидуализация людей сопровождается рационализацией их сознания.
Так вот, если грубо схематически представить процесс «индивидуализации-рационализации» в виде графика в зависимости от времени, то после подъема в античности последует спад при переходе к Средневековью, затем медленное, с колебаниями, возрастание и новый крутой подъем, отмечающий становление в Италии Ренессанса. (Возрождение - русский эквивалент этого французского слова.) Восстановив «связь времен», разорванную Средневековьем, Ренессанс осознал себя наследником античности и блестяще продолжил ее достижения.
«Во времена далекие, теперь почти былинные» в этом месте повествования полагалась бы длинная цитата из Фридриха Энгельса: «Это был величайший прогрессивный переворот из всех, пережитых до того времени человечеством, эпоха, которая нуждалась в титанах и которая породила титанов». (А что, здорово излагал классик!) Но времена изменились, и мы приведем цитаты из другого классика - выдающегося культуролога и искусствоведа, уроженца Базеля и выпускника Берлинского университета Якоба Буркхардта (1818-1897), чьи исследования культуры Ренессанса признаны классическими.
В отличие от Средневековья, когда «человек познавал себя только как часть расы, народа, партии, корпорации, семьи или какой-либо другой формы общности», в человеке Ренессанса «с полной силой заявляет о себе субъективное начало», он «не боится быть и казаться иным», «становится духовным индивидом и познает себя таковым» («Культура Возрождения в Италии»). Конфликт Лютера с гуманистами и восставшими крестьянами был конфликтом с его наиболее и, соответственно, наименее индивидуализированными современниками.
Филологический гуманизм
Гуманизм - отношение к личности человека и ее развитию как к высшей ценности - «идейный стержень» философии Ренессанса. Первоначально гуманистами в Италии называли тех, кто преподавал и изучал гуманитарные науки, в своем современном значении термин гуманизм (от лат. humanus - человечность) начал применяться лишь с начала XIX в. «Она еще не родилась, она и музыка и слово», - писал Осип Мандельштам о рождении античной богини Венеры (Афродиты).
Рождение ренессансного мышления ознаменовалось отделением «музыки» (изобразительных искусств) от «слова» (филологии). Гуманизм Ренессанса был прежде всего филологическим, именно слово стало тем оружием, посредством которого была совершена мировоззренческая революция, сравнимая с переворотом, произведенным Коперником. «В начале было Слово», и слово это было от античных авторов. Античная философия «вошла» в христианство вскоре после его основания: иудео-эллинским синтезом называл христианство Николай Бердяев.
Средневековые схоласты, изощренно пытавшиеся логически обосновать всю христианскую догматику, широко пользовались сочинениями античных авторов. Гуманисты прочли античность по-новому. Первым из них принято считать Франческо Петрарку (1304-1374). Утверждая, что античная мудрость ведет к нравственному совершенству, он стремился «примирить Христа с Цицероном».
В середине XV в. гуманизм - явно обозначившее себя социально-культурное движение, гуманисты - образованные люди, профессионально занимающиеся интеллектуальным трудом в университетах и на службе у власть имущих. Многие из них были выдающимися филологами и поэтами, восстановившими классическую античную латынь. (Именно к этому сводился первоначальный смысл термина «Возрождение».) Сочинения античных авторов стали для гуманистов тем же, чем было для художников Ренессанса античное искусство: вначале – недосягаемой мерой совершенства, позднее - исходным пунктом собственного творчества.
Человек в центре мира
Утверждая достоинство наделенного свободой воли человека, гуманисты выступали против деградировавшей официальной церкви и поддерживающих ее схоластов. Если человек Средневековья считал свою жизнь на этом свете всего лишь полным страданий предуготовлением к жизни вечной, то для гуманистов Ренессанса земная жизнь человека – возможность приобщиться к радостям бытия, даруемым благостной и гармоничной природой, возможность раскрыть свои способности и прославить свое имя.
Отдельные проявления гуманистического «человеколюбия» встречались и во времена античности, но только в философии Ренессанса гуманизм стал признанным течением общественной мысли. Основополагающее положение ренессансного гуманизма - антропоцентризм. Не Бог, а человек становится творческим началом мира, его центром. «Я поставил тебя в центр Вселенной для того, чтобы ты лицезрел все, что я туда поместил. Я сделал тебя самим собой; подобно скульптору, ты ваяешь свое собственное «Я».
Ты можешь выродиться в животное, но ты также в состоянии возвыситься одним желанием твоей души до образа божественного», - говорит Бог человеку в сочинении одного из гуманистов «первого ряда» Пико делла Мирандолы. Системообразующий принцип мировоззрения Лютера, как мы помним, был совершенно иным: Бог Лютера бесконечно велик по сравнению с созданным им миром, а человек неисправимо грешен.
Переместив Бога из центра Вселенной на ее периферию, гуманисты фактически лишили свою духовную жизнь того основания, каким была для Средневековья религия (хотя формально они с ней никогда не порывали). Место Бога занял Разум. Вот как писал об этом Леон Баттиста Альберти, стяжавший громкую славу как гуманист, архитектор и автор книг об этике и теории архитектуры: «Не на Бога (хотя, безусловно, можно взывать и к нему), а прежде всего на самого себя, на свой разум должно надеяться в тяжелых обстоятельствах».
Разум и добродетель изначально присущи человеку как бы в скрытом виде, они раскрываются в деятельной жизни, в труде на пользу себе и другим. Личное счастье и общественный почет достойно венчают жизнь разумного человека – учил Альберти. Это рационалистическое этическое учение, в основе которого лежал оптимистический взгляд на природу человека, включало подробные инструкции по ведению домашнего хозяйства.
Осуждение праздности, призывы к бережливости и к экономии времени в трактате Альберти «О семье» (сер. XV в.) живо напоминают об уже известных нам проповедях Бертольда Регенсбургского (XIII в.). Удивляться этому не приходится: адресат – торгово-ремесленный городской люд – остался прежним. О том, как претворялось в жизнь это этическое учение за пределами семьи, мы узнаем ниже.
Еще одно несбывшееся предсказание
Итак, Ренессанс – это, конечно же, не только искусство, с которым прежде всего ассоциируется у нас этот период итальянской истории. «Духовный индивиды», создавшие непревзойденные произведения искусства и наслаждавшиеся ими, обогатили человечество и новым - индивидуалистическим - мировоззрением со своей, отличной от средневековой, философией, с изменившейся иерархией жизненных ценностей.
Это был «прорыв к рациональности», «время и место» которого легко обосновывается высоким хозяйственным развитием и демократическими традициями городов-республик Северной Италии. Флоренция - «колыбель» не только искусства Ренессанса, но и рационализирующей предпринимательскую деятельность бухгалтерии, «Нью-Йорк Средневековья». Все линии развития как бы сходятся к одной точке!
И какой-нибудь прогрессивный историк, уверенный в закономерном развитии человечества, окажись он вдруг в Италии XV в., уверенно предсказал бы, что именно этой стране суждено возглавить Европу на пути в будущее - к окончательной победе светлых идей рациональности над мрачными мифами Средневековья. Но все произошло иначе, и в XVI в. пути в будущее переместились из Италии, оказавшейся на задворках истории, в Германию.
Почему же родина Ренессанса не стала первой капиталистической страной Европы? И почему движение, которое, в конечном счете, привело Запад к торжеству рациональности - к капитализму и современной науке, - парадоксальным образом возглавили реформаторы церкви, пробуждавшие религиозные чувства людей, а не гуманисты, взывавшие к их разуму?
Индивидуальность сбрасывает оковы
Вопросы о судьбах итальянского Ренессанса историки ставили перед собой неоднократно и, как всегда, когда речь идет о событиях уже свершившихся, находили убедительные ответы. Сложность, однако, состоит в том, что великие исторические события обычно являются следствием сразу нескольких причин. Как справедливо замечает Буркхардт, мы никогда не можем быть уверены, что знаем их все. Многими, как внешними, так и внутренними, причинами объясняется и закат Ренессанса.
Ниже рассматриваются лишь некоторые из них.
Обратимся снова к Буркхардту. «После того как, начиная с самых первых лет XIV в., несколько поколений блестящих поэтов-филологов заполонили Италию и весь мир культом античности, в XVI в. вся эта категория людей оказалась окруженной глубоким и всеобщим недоверием, причем произошло это в то время, когда ни у кого еще не возникало желания полностью отказаться от их наставлений и познаний».
Основными причинами изменившегося отношения к итальянским гуманистам стали обвинения «в злобном высокомерии и постыдных беспутствах». Отметив, что по отношению если не ко всем, то ко многим представителям этой категории людей обвинения были справедливыми, Буркхардт мудро замечает: нельзя ставить в вину отдельным людям то, в чем «следует усматривать высшее стечение исторических обстоятельств».
Объясняя затем на многих страницах, каковы же были эти обстоятельства, он называет гуманистов «жертвами сбросившей оковы индивидуальности». Увы, не только гуманисты, но и все итальянское общество стало жертвой этого «сбрасывания оков». Яркие индивидуальности, отличающиеся «лица необщим выраженьем», необходимы обществу: без их творчества невозможно продвижение к новым горизонтам.
Но, как известно, недостатки являются продолжением достоинств. «Герой» может увлечь «толпу» в опасном направлении, чрезмерный индивидуализм зачастую достигает пределов, за которыми он становится опасным для общественной нравственности. Оптимальное соотношение между «личным» и «общественным», их сбалансированность - важнейший критерий, по которому можно судить о здоровье социального организма.
В городах–государствах ренессансной Италии этот нравственный баланс найден не был, о чем прежде всего свидетельствует существовавший в них своего рода культ «личной славы любой ценой». Как рассказывает Никколо Макиавелли, «жажда бессмертия своего имени была столь велика», что «многие, неспособные выделиться похвальными поступками, стремились к этому посредством поступков позорных».
«Благороднейшая личностная гармония и великолепное искусство, которое восславило индивидуальную жизнь так, как на это не были способны ни античность, ни Средневековье», развивались «бок о бок с глубочайшей развращенностью» (Буркхардт). Не случайно Ренессанс ассоциируется для нас не только с именами тех, кто достиг, казалось бы, пределов возможного и в воплощении красоты, и в разносторонности дарований, но и с «гениями злодейства».
А также с тесными переплетениями образованности, художественной одаренности и злодейства как в одном человеке, так и в разных людях, находившихся между собой в тесном дружеском общении. Вместо того чтобы, следуя Пико делла Мирандоле, сделать выбор между «образом божественным» и «животным», человек Ренессанса парадоксальным образом сочетал в себе оба эти начала.
Сиджизмондо и Альберти
Одним из наиболее выдающихся злодеев эпохи был властитель Римини Сиджизмондо Малатеста. Среди множества приписываемых ему преступлений есть и попытка изнасилования собственного сына, и сожительство с дочерью, которая родила себе брата. Человеком он был высокообразованным и содержал на жаловании кружок гуманистов, устраивавших в присутствии Сиджизмондо свои диспуты и слагавших в честь него и его прекрасной возлюбленной Изотты латинские стихи. (Вам, любезный читатель, это ничего не напоминает?)
В число друзей тирана входил и Альберти: перестроив для него в мемориальный храм-мавзолей церковь Сан-Франческо, он создал один из шедевров архитектуры Ренессанса. Саркофаги тирана и Изотты установлены внутри храма, саркофаги гуманистов – в нишах наружных стен. В том, что касается злодеяний, Сиджизмондо превзошел, пожалуй, только один из светских властителей ренессансной Италии - знаменитый Чезаре Борджиа, герцог Валентино.
«Стремясь к славе и новым владениям, он не дает себе отдыха, не ведает усталости. Он сумел собрать вокруг себя лучших людей Италии», - это из восторженного донесения Макиавелли о его первой встречи с Чезаре Борджиа. Одним из этих лучших людей был Леонардо да Винчи, в качестве главного военного инженера сопровождавший армию герцога в походе против своей родной Флоренции...
Приведенные выше примеры типичны. Тираны, правившие многими городами-государствами раздробленной Италии, нуждались в гуманистах для составления писем и речей, зависимое существование при дворах тиранов - одно из тех упомянутых выше «стечений исторических обстоятельств», которое не могло не сказаться на нравственном облике гуманистов.
Придворная жизнь была цепью непрерывных интриг, заговоров, убийств и вооруженных нападений, воспринимавшихся как нечто само собой разумеющееся, как «естественный фон». Жизнь самих гуманистов в этих условиях была чередой взлетов и падений; отстаивая источники своего существования, они злобно чернили коллег. В результате, как утверждает Буркхардт, им удалось поставить своеобразный рекорд: «Из всех людей, принадлежавших когда-либо к одному сословию, они в наименьшей мере обладали чувством сплоченности».
Современников возмущало также высокомерие гуманистов. «Если они меня презирают как изобретателя, то насколько больше они этого заслуживают сами, поскольку ничего нового не открывают, а только цитируют труды других», – эти слова принадлежат Леонардо.
|
