|
 |
 |
|
|
|
|
Часть 13. Гуманисты Ренессанса
(продолжение)
Певец любви
Наше краткое повествование о нескольких малоизвестных русскоязычному читателю немецких гуманистах мы завершим в этой статье рассказом о первом неолатинском поэте Германии Конраде Цельтисе (1459-1508).
Как по происхождению (выходец из крестьянской семьи, проживавшей в деревне Випфельд, к югу от Швайнфурта), так и по менталитету (явно выраженные черты "поэтической личности"), он заметно отличался от выросших в патрицианских семьях и более склонных к филологическим исследованиям, чем к поэтическому творчеству, Пейтингера, Пиркгеймера и Руфуса, о которых рассказывалось в предыдущих статьях. Отличался от них Цельтис и своим образом жизни.
Исследователь Ренессанса Людвиг Гейгер за неуемную "охоту к перемене мест" назвал Цельтиса "перелетной птицей" (Wandervogel), тогда как жизнь каждого из упомянутых выше гуманистов протекала преимущественно в пределах какого-нибудь одного города.
|
 |
|
Конрад Цельтис
|
|
Сам Цельтис осознавал владевшую им страсть к путешествиям прежде всего как возможность познакомиться со всей горячо любимой им Германией.
Постоянно перемещаясь по стране и почти никогда не задерживаясь сколько-нибудь надолго в одном городе, он призывал друзей следовать его примеру, поскольку странствия позволяют постоянно видеть новое и наслаждаться красотами природы.
Друзей было много, общение с ними поэт считал одной из главных радостей жизни. Другими ее радостями были для него философия, вино и любовь: красотами природы "жизнелюбие" Цельтиса отнюдь не ограничивалось. Певец любви, он иногда называл ее своим единственным "хроническим заболеванием". Но при этом имелось в виду постоянство самого чувства, а вовсе не тех объектов, на которые оно было направлено!
|
|
Цельтис был "влюблен в любовь" и, быть может, как ни один другой поэт следовал в своих странствиях правилу "другой городок - другая девчонка" (" ein anderes Staedchen, ein anderes Maedchen"). Четыре тома своей лирики, часто фривольной, а иногда и эротической, он посвятил четырем разным дамам. Подобно многим другим гуманистам, Цельтис был разносторонне образованным человеком: вначале обучался, а затем преподавал (нигде надолго не задерживаясь) во многих университетах Германии, в течение полугода совершенствовал свои знания в Италии, изучал математику и астрономию в Кракове.
В этом городе началось, как говорит Гейгер, "апостольское служение" Цельтиса: разъезжая по стране, он распространял идеи гуманизма, устанавливал дружеские связи с единомышленниками и объединял их в сообщества - "неформальные объединения творческой интеллигенции", о которых говорилось ранее. "Остепенившись" лишь к концу жизни, Цельтис провел свои последние годы на одном месте - в Вене, где он стал "душой" Дунайского сообщества гуманистов, главой Коллегии поэтов и математиков.
Как оценивается сейчас поэзия Цельтиса? Сам он был чрезвычайно высокого мнения о своем творчестве, гордился тем, что стал первым немцем, сочинявшем стихи на латинским языке, и, сравнивая себя с Горацием, надеялся на столь же долговременную славу. И это в то время, когда некоторые ведущие немецкие гуманисты смотрели на поэта, как на "рифмоплета", искусству которого, путем старания и подражания, может научиться каждый! Цельтис (а он был настоящим поэтом, поэтом "по рождению") своими лучшими произведениями опровергал эти примитивные взгляды зарождающейся немецкой литературы.
Выбор латинского языка обусловило не только преклонение перед античностью: немецкий язык того времени был еще недостаточно развит, чтобы на нем можно было создавать утонченные поэтические произведения. С другой стороны, латинский язык был мало пригоден для любовной лирики немецких гуманистов. По мысли Гейгера, только тот язык, на котором мы произносим свои первые слова, а затем, повзрослев, говорим как на обыденные, так и на возвышенные темы, способен выразить искренние, идущие от самого сердца чувства.
Выученный в зрелом возрасте чужой язык, сколь бы совершенным ни было владение им, для этого не пригоден. Поэтому, хотя в основе неолатинской любовной лирики Цельтиса и лежал богатейший личный опыт автора, она выглядела бесцветной по сравнению с народными немецкими песнями на ту же тему.
|
 |
|
Конрад Цельтис.
Гравюра Г.Буркмайера.
|
|
Жить, чтобы знать
Когда говорят, что историю делают люди, обычно имеют в виду людей великих. Как сложилась бы история Франции и Европы, если бы случай оборвал карьеру Наполеона в самом ее начале? Разумеется, эта утрата заметно изменила бы историю.
По-иному обстоит дело с теми немецкими гуманистами, с которыми мы познакомились в предыдущих статьях. Это исторические личности, так сказать, "второго ранга": исчезновение одной из них, по всей вероятности, не вызвало бы значительных возмущений исторического процесса.
Но вместе с тем, именно вокруг таких личностей повсеместно складывались сообщества гуманистов. В результате возникло мощное интеллектуальное движение исторического масштаба.
|
|
Выше обращалось внимание на то, что мы знакомились с очень разными биографиями. Какая же "сила" оказалась в состоянии сформировать единое в своей основе гуманистическое мировоззрение у множества людей, несмотря на все различия в их происхождении, уровне благосостояния, характерах? Что заставляет группы людей совершать те или иные поступки исторических масштабов?
Это "вопрос вопросов" социальной психологии и философии истории. Попытаемся хотя бы "прикоснуться" к этой сложнейшей проблеме, имеющей прямое отношение к историческим закономерностям.
Обыденное сознание склонно объяснять действия людей стремлением к личной выгоде, полностью игнорируя идеалистические мотивы. Этот подход ложен, как и все прочие попытки нахождения "простых ответов на сложные вопросы".
В действительности люди руководствуются множеством мотивов, и, в зависимости от обстоятельств и "от человека", главенствуют разные из них. Попытаемся подкрепить это последнее утверждение, действуя методом "от противного": подойдем к героям представленных выше биографий с мерками обыденного сознания, главная из которых - материальные выгоды.
Что ж, знание латинского - языка международного общения того времени - открывало путь к ученым степеням и служебным карьерам, но ведь большинство гуманистов этот путь отвергало, полагая, что он будет отвлекать их от ученых занятий. Происходившие из состоятельных семей Пейтингер и Пиркгеймер не следовали подобным взглядам, но как огромная библиотека, составленная первым из них, так и занятия литературой и деятельное увлечение искусством второго, свидетельствуют о том, что гуманизм привлекал их отнюдь не как источник обогащения.
Поэт Цельтис зависел от меценатов. Поэты не могут занять в обществе подобающее им место, потому что их оттеснили врачи и адвокаты (!), - полагал он, но совет оставить "малодоходное" служение муз отвергал категорически: "сладкая свобода" духа и сердца были для него важнее благ материальных. Наконец, вспомним о скромном канонике Конраде Муте - этом воплощении "антиобывательского" подхода к жизни!
|
 |
|
Цельтис преподносит книгу своих стихотворений императору Фридриху III.
Гравюра А. Дюрера.
|
|
Другой мотив, который сразу же приходит на ум, - стремление к славе. Мечты о славе, как мы уже знаем, типичны для человека Ренессанса. Желание утвердить личную славу было для Цельтиса одним из стимулов к путешествиям.
Но что есть слава? Для Цельтиса было важно, чтобы его имя было не "на устах у всех", а сохранилось в памяти наиболее выдающихся образованных людей, тех, кто открывает новые знания, а не ограничивается пересказом чужих мыслей. Слава Цельтиса получила официальное подтверждение в 1487 г., когда император Фридрих III провозгласил его в Нюрнберге позтом-лауреатом и увенчал лавровым венком (Dichterkroenung).
В античные времена лауреатом ("увенчанным лавром") объявлялся победитель поэтических соревнований, его имя приобретало всеобщую известность. В Средние века этот обычай был возрожден. Цельтис - восьмой поэт-лауреат и первый немец, удостоившийся такой чести.
|
|
В числе его предшественников - знаменитейшие гуманисты Италии: Франческо Петрарка, Энеа Сильвио Пикколомини, Лоренцо Валла. Цельтис всю жизнь гордился "кайзеровской премией" и завещал Венскому университету вместе со своими книгами также и выполненный из серебра венок лауреата.
Итак, стремление к славе... Но его был полностью лишен "гений скромности" Конрад Мут, не написавший ни одной предназначенной к публикации строки. А разве могла способствовать славе занимаемая многими немецкими гуманистами и, в частности, Пейтингером и Пиркхеймером, позиция "между двух огней", когда они, не примыкая безоговорочно ни к католической церкви, ни к ее противникам, обрекали себя на ожесточенную критику обеих враждующих сторон?
Весьма сомнительным путем, как к славе, так и к материальным благам, являлась и борьба гуманистов со схоластами, господствовавшими в немецких университетах. Вспомним, наконец, о рядовых членах сообществ гуманистов, заведомо не мечтавших об общегерманской славе.
|
 |
|
Почетные атрибуты поэта-лауреата.
Предположительно гравюра А. Дюрера.
|
|
Как уже отмечалось, интеллигенции во все времена - от Ренессанса до наших дней - свойственно деление на враждующие партии. В Эрфурте, также как в других университетах, гуманисты разошлись в своем отношении к системе образования. Одни составили «партию робких», склонных к компромиссам со старой системой и ее приверженцами, другие образовали «партию решительных», нацеленных на беспощадную борьбу со средневековой системой образования.
|
|
Тогда, может быть, приход гуманизма в Германию следует объяснять пришедшей из Италии "интеллектуальной модой"? Но, во-первых, итальянские влияния легли, как отмечалось ранее, на подготовленную к их восприятию почву, а, во-вторых, отношения интеллектуальной элиты Германии к своим итальянским учителям можно обозначить принятым в психологии термином "притяжение-отталкивание".
В основе последнего лежало чувство глубокого патриотизма немцев, принимавшее порой гипертрофированный характер. Это чувство было характерно уже для периода становления немецкого гуманизма. В дальнейшем «патриотизм» гуманистов проявил себя в новых формах. Стремясь снять с немцев презрительное наименование "варваров", они теперь уже не только постоянно подчеркивали изобретение в Германии книгопечатания, но открывали новые школы и университеты.
Цельтис отговаривал немцев от учебы в Италии, приглашал стремящихся к приобретению знаний итальянцев посетить Германию, выражал надежду на то, что немецкие поэты скоро не будут уступать итальянским. Даже Вечный город уже не вызвал у него обычно свойственного гуманистам восхищения. "Сохраняются лишь добрые дела и тексты," - говорил он, глядя на античные развалины Рима и явно имея в виду тексты античных авторов.
Вышесказанное не следует понимать как попытку идеализации героев наших биографий.
Конечно же, им были не чужды общечеловеческие слабости. К ним добавлялась и слабость специфическая, свойственная интеллектуальной элите всех времен: борьба между группировками гуманистов, которая на заключительном этапе этого движения приобрела крайне ожесточенный, выходящий за рамки научной дискуссии характер. Вместе с тем, представляется очевидным следующий, весьма важный для дальнейшего изложения, вывод: среди мотивов, которыми руководствовались немецкие гуманисты, видное место принадлежало бескорыстному стремлению к познанию и творчеству.
Применительно к науке, этот идеалистический мотив возник и был осознан в колыбели Европейской цивилизации - в Древней Греции. В деспотиях Древнего мира - Египте, Вавилоне - жрецы находили математические решения лишь для прикладных хозяйственных задач. Наряду с таким познавательным подходом, отвечающим формуле "знать, чтобы жить", в демократической Греции возник другой подход: "жить, чтобы знать", который впервые провозгласил бескорыстное познание и творчество смыслами жизни.
Гуманисты Ренессанса, возрождавшие античные тексты, возродили и отношение их авторов к этим высшим ценностям.
Стремление к познанию и творчеству - одна из важнейших характеристик вида «Человек мыслящий». Соответствующие способности человека совершенствуются в ходе его истории, бескорыстная познавательная деятельность – высокая ступень этого совершенствования. Достичь ее удается не многим: тому виной и неравномерность общественного и индивидуального развития, и «соперничество» между различными мотивами, определяющими поведение людей.
Среди тех, кому в разные исторические периоды удавалось наполнить свою жизнь высоким смыслом, были и немецкие гуманисты. Именно столь ярко проявившаяся в них характерная для Человека («сущностная») способность к познанию и творчеству и была той «силой», которая объединила этих столь разных людей в рамках единого - гуманистического - мировоззрения.
Анатолий Сирота
Источник: www.maranat.de
Опубликовано в журнале «Партнер» (Дортмунд) № 9 (120) 2007 г.
Использование материалов данного сайта разрешается только с установкой прямой ссылки на www.maranat.de.
Оглавление Закономерности в немецкой истории Печать
|
|
 |
|
 |
  |
